Виктор Толстых

(Из цикла коротких невыдуманных рассказов)

              

  

 

Мальчик старательно царапал по серебристой дюралюминиевой пластине. Дляцарапанья он использовал обратную сторону самодельного сапожного ножа, который его отец сам сделал из ножовочного полотна . Сталь крепчайшая, если остро наточить, то режет как бритва, к тому же долго не тупится. Но самый кончик со временем перестаёт быть таким острым – в основном для резки он используется, поэтому при подтачивании общий косой угол лезвия начинает потихоньку загибаться. Тогда для сохранения рабочих свойств, кончик лезвия укорачивают, делая точилом спил с тыльной стороны. К результате, нож приобретает прекрасные царапающие свойства, наверное уступая только алмазным резцам. Дюралюминий, или в простонародье дюраль, металл прочный, лёгкий и относительно мягкий. Так что если работать аккуратно, то нож не испортится, отец не заметит, за порчу имущества не попадёт и великое дело будет сделано!

 

Что же это было за дело? Об этом потом – пока же раскрытая книжка лежала на табуретке и никак дальше не читалась. Написанное там требовало немедленной проверки, и вот для этого усердно и с сопением царапалось. Пластинка толстого дюраля была найдена около авиационных мастерских. Не знаю уж насколько это был ценный для обороны страны металл и насколько его надо было утилизировать, но в те времена дюраля было полно, его в больших количествах растаскивали по домам и чего только из него не делали. Он прекрасно сверлился, прекрасно резался ножовкой по металлу, прекрасно точился напильниками.Напильники при этом тут же забивались мягким серебристым порошком, отец был недоволен, но рукоделие наследника поощрял. 

 

Царапать было не очень удобно, по каждой линии требовалось много раз с усилием провести резцом, рука быстро уставала и частенько лезвие соскальзывало и оставляло на пластине досадные дополнительные царапины. Это конечно изрядно портило всю картину,  хотелось надпись сделать поприличнее, но в пятом классе мальчики ещё не такие сноровистые как взрослые, а отца привлекать не хотелось – скорее всего логики и величия замысла он не оценил бы. Ох, эти родители! Все дети знают, что родители – самые умные существа. Но потом наступает время удивительных открытий, что родители знают и понимают далеко не всё. В данном случае это произошло в третьем классе, то есть почти что в незапамятные времена. Мальчик сначала пытался протравить надпись паяльной кислотой, но что-то с химей было не так – не травилось. Были идеи использовать другие, более податливые материалы, но здесь требовалась долговечность. Дюраль в народе считался вечным металлом – был прочен, не ржавел, а только тускнел, покрываясь защитным слоем окисной корундовой плёнки, по прочности не уступающей самому алмазу. Ему нравилось плавить на огне алюминий, особенно старые чайные ложки – метал размягчался и начинал течь, собираясь в прочный мешочек из своей собственной оболочки. Это была миллимикронной толщины окись алюминия, в природе образующая прочнейшие корунды, из которых потом делают такую нужную в домашнем хозяйстве наждачную бумагу.

   

Вся надежда была на прочность этой плёнки – пластине предстояло пролежать в земле столетия если не тысячи лет. Однако, в первый день послание закончить не удалось, а только на третий. Вечером он вышел на окраинную улицу маленького городка и долго искал куда бы пластину закопать. Дело было серьёзное – нельзя было допустить, чтобы её слишком быстро нашли и пустили на металлолом в переплавку вездесущие пионеры. С другой стороны, нельзя было допустить, чтобы пластина куда-то канула где её вообще никто и никогда не найдёт. В конце-концов, хоть и с серьёзной долей сомнения, но нужное место нашёл и пластину закопал. Дорожная насыпь – когда и у кого в этой глухой местности на отшибе цивилизации дойдут руки, чтобы эту насыпь снести? Скорее всего ещё досыпят, а потом укатают в асфальт на ближайшую сотню лет как минимум. Но когда-нибудь всё же решат местность облагородить и, разгребя насыпь, будут конечно внимательно следить не попадётся ли что-нибудь интересненькое из далёкого прошлого? Вот тут пластина и всплывёт.

  

Потом мальчик долго сидел на крыльце веранды в ожидании визитёров. Время было назначено с шести до восьми вечера – в широком для них пределе. Правда, эта ширина оказалась не очень удобной для него самого – как раз попала на время ужина, мать звала к столу, говорила, что всё накрыто и остывает, интересовалась не болит ли живот? О чём ещё могут мамы думать? А он с надеждой смотрел на первые высыпавшие звёзды, пробивающиеся между облаков, и терпеливо ждал.

 

Почти через пятьсот лет пластина каким-то чудом всё-таки попала к адресату. В ней содержалось послание к далёким потомкам, которые уж наверняка всё открыли, всё познали и овладели всеми возможными технологическими чудесами. Мальчик вежливо просил их, жителей далёкого будущего, «да буде ежели» машина времени принципиально возможна и технически ими реализована, дать ему знать об этом в его время такого-то года, месяца, числа, с шести до восьми вечера у крыльца веранды дома номер такого-то. Машина времени к моменту находки ещё не было создана, поэтому пластина была сосканирована и отправлена в музей. И ещё прошла тысяча лет. И ещё тысяча и ещё... . В конце-концов, в Институт Истории поступил запрос из архива. К этому времени путешествие в прошлое в принципе стало уже возможным. Разумеется, не точно в то прошлое,  которое точно уже прошло и не восстановимо, а в один из возможных, параллельных, вероятностных миров на столько-то тысяч лет назад.

   

Оставалась проблема установить поточнее где стоял тот дом и где было то крыльцо – городок был снесён под ноль всего через тридцать лет после отправки послания, местность позже основательно переделали, оставив лишь русло великой реки нетронутым в трёх километрах западнее. Архивы были, но районные и очень неполные. Не было даже фотоснимков местности – из соображений секретности времён холодной войны они были необщедоступны, а по истечению срока просто уничтожались как старый хлам. Но всё-таки сложными путями сумели вычислить место. 

 

Зачем это было им надо, археологам будущего? Зачем тратить столько усилий? Конечно не для того, чтобы удовлетворить праздное любопытство никому неведомого мальчика из неимоверно далёкого прошлого, а чтобы узнать кто он был и кем позднее стал. Через тысячи лет что-то нехорошее произошло с обществом: приобретя технологическое совершенство, оно растратило былую космичность, оно перестало смотреть на небо, думать о путях развития человечества, о вечном. Люди рождались, жили, умирали, новые рождались. Куда-то исчезла героика, романтика, неутолимая жажда путешествий, жажда открытий и неустанного устремления ввысь сгорающей искрой. Какой-то важный ген в геноме человека оказался потерян, хотя и была надежда, что небезвозвратно. Как это произошло? Виной всему как и всегда были женщины: Если в далёкие бурные времена они отдавали предпочтение храбрым героям, искателям приключений, сорвиголовам и авантюристам, носителям взбаламошных, неуправляемых и зачастую сомнительных личностей, то со временем всеобщее благоденствие изменило приоритеты и превыше всего стали ими цениться такие добродетели как спокойствие, благодушие, покладистость, порядочность, законопослушание и предсказуемость. Настоящие мужчины стали не в моде и вымерли, унеся с собой этот злополучный ген.

  

Надо было найти потомков этого мальчика – в те дальние времена буквально через сотню лет стало модным сохранять в специальных банках-хранилищах свой генетический материал. Если бы мальчик только оставил свой след в истории и можно было проследить его прямых потомков, тогда может быть удалось бы вычислить этот исчезнувший ген и восстановить его, а заодно и весь род людской в его прежнем величии?

 

Мальчик ждал с полшестого до восьми вечера. Он был голоден, продрог, у самого уха зудели и покусывали комары,  хоровое стрекотание кузнечиков раздражало своей оглушающей какофоничностью. Он верил, что гости из будущего  явятся, он верил в это до тех пор пока большая стрелка наручных часов «Ракета» не подошла к контрольной цифре восемь. Он ждал ещё какое-то время в расчёте, что его часы идут неправильно, спешат, или что там в далёком будущем могли со временем слегка напутать. Но с этого момента надежда стала быстро таять и через пятнадцать минут сменилась полным разочарованием. Они не появились. 

  

Книга на табуретке не была дочитана и вернулась в библиотеку, про машины времени он с тех пор принципиально не читал – поверил, что их быть действительно не может. Конечно, оставалась ещё возможность, что пластина не дошла до адресата, была потеряна или где-то в каком-то технологическом процессе без участия людей деформирована и выцарапанная на ней информация навсегда исчезла из вселенной. Всё могло быть, мог и хвалёный авиационный дюраль оказаться не таким долговечным, как думалось, и где-то со временем рассыпаться в серебристо-серую пыль, рассеяться ветром по полям. По-честному, стоило бы этот опыт повторить. Но что-то удерживало, зато через несколько лет появилась у него теория многомерности времени, первые уравнения движения в кватернионах, кинематика параллельных миров и многое другое. Гости из будущего в наступившей жизни  были бы уже лишними. 

 

Ни прошлое, ни будущее не бывают в единственном числе – в единственном числе находится только мимолётное мгновение настоящего. Через пятьсот лет робот, следящий за материалом древнего дорожного покрытия на конвейере, распознал дюралевую пластину как просто дюралевую пластинку – она лежала текстом вниз, поэтому попала к остальным дюралевым пластинкам, которых в той местности находили до странности много. Вскорости все они заняли своё место в плавительной печи и быстро превратились в огромную каплю расплавленного аллюминия в прочном корундовом мешке.

 

Но гости из будущего всё-таки прибыли. Машина времени действительно принципиально невозможна из-за нарушения причинности и даже банального закона сохранения энергии, согласно теоремы о калибровочном лагранжиане и его глобальных симметриях. Но это в наиболее упрощённом виде, а вот в многомерном времени, с учётом ветвлений в прошлое и будущее, такие путешествия принципиально возможны, если только они не нарушают основных законов сохранения. Ох, всё-таки зря наш герой поторопился с обнародованием своих уравнений движения в многомерном времени! 

 

Сейчас гости из будущего материализовались в далёком для них прошлом призрачным вихрем крутящегося воздуха, и какое-то время носились по пустынным вечерним улицам маленького военного городка начала шестидесятых. Затем водоворотом осенних сухих листьев и дорожной пыли застыли перед верандой указанного дома – крыльцо было пусто. Вихрь долго крутился в недоумении вокруг, потом подлетел к отрытому окну. Вся семья из четырёх человек была в сборе и степенно сидела за обеденным столом. Взрослые обсуждали какие-то свои проблемы, дети – мальчик и его младшая сестричка – свои. «Мама!», попросил мальчик, «Закрой окно -  дует!». Он никого не ждал в гости.

 

У них была ещё одна попытка. Но на этот раз мальчик оказался непоседой. Прождав всего лишь пятнадцать минут, он заключил, что всё это глупости и конечно же никто не явится – машины времени не могут существовать из-за нарушений причинно-следственных связей и парадоксов с петлёй времени, когда  герой может явиться в прошлое и стать причиной по которой его ещё холостые родители не встретились. Значит, и он не появится, а кто тогда в прошлое отправился и откуда он взялся? Мальчик соскочил с крыльца и вышел на улицу, чтобы размять ноги. Вечерний воздух был необыкновенно чист и свеж. Он сначала решил просто пройтись, но ноги несли быстро и сами незаметно перешли на бег, откуда-то появился ветер, он дружелюбно дул и подталкивал в спину, ноги мелькали всё быстрее и быстрее. В какой-то  момент он понял, что летит. Мальчик летел раскинув руки над землёй, он летел на высоте чуть больше метра по пустынным, слабо освещённым фонарями улицам, и ветер послушно сворачивал на поворотах.

  

    

Dec, 10, 2002, Calif